2009-06-26 09:02:00
сначала умер брежнев, и я даже был слегка доволен, потому что нас из школы отпустили пораньше.
я шел домой и улыбался. еще мне было немножко стыдно, потому что человек умер, а я и рад.
это, конечно, очень плохо, что человек умер, сказал я себе, но он был уже старенький, и это очень удобно, что он подгадал умереть в четверг, когда у меня труды, ведь он мог умереть в выходной, и тогда от его смерти не было бы никакой пользы.
на подходе к дому я понял, что теперь обязательно начнется ядерная война, но на моей чаше весов пропущенные "труды" явно были важнее ядерной войны, так что я не расстроился.
потом очень долго никто важный не умирал. точнее, генсеки мерли как мухи, но войны все не было, а к их непрекращающимся смертям все как-то привыкли и даже с уроков, кажется, больше не отпускали. или, может, они умирали в неудобные дни.
а в журнале "кругозор" я прочитал о том, что в америке живет майкл джексон, который спит в барокамере, потому что хочет жить вечно.
потом выяснилось, что моя коллекция вкладышей от "турбо" никому не нужна, даже мне.
потом все снова перестали умирать, пока мой приятель не заперся в комнате и не разнес себе голову выстрелом из отцовского ружья.
это было так неожиданно и глупо, что никто из нас даже расстроиться толком не успел, как его похоронили. в закрытом гробу.
майкл джексон все еще спал в барокамере, потому что хотел жить вечно.
потом застрелился курт кобейн, а через год убили владислава листьева. с последним я пару раз общался, так что это была чуть ли не первая смерть человека, с которым я был знаком лично -- если не считать, конечно, самоубийства саши, в которое я так и не поверил. впрочем, кажется, по поводу кобейна я переживал сильнее.
майкл джексон спал так крепко, что перестал выпускать альбомы.
в конце девяностых плотину словно прорвало. стали умирать однокурсники, одноклассники и соседи. мой знакомый из соседнего подъезда умер от передоза, девочка, которая жила над ним, от лейкемии. в моем подъезде умерли все мои ровесники: олег уснул в машине и задохнулся, миша спился и умер от естественных причин, наташку муж зарубил топором (приподъездные бабушки ахали, но, на самом деле, все вздохнули с облегчением, когда наташкина квартира опустела).
майкл джексон спал так крепко, что не просыпался даже тогда, когда к нему приходили дети.
я выкинул кассеты со всеми альбомами нирваны. точнее, я выкинул все кассеты, потому что кассеты стали больше не нужны. теперь я слушаю легкую музыку, которая не отвлекает от того, что я привык называть жизнью.
по-моему, умер журнал "кругозор" с двумя мягкими пластинками в каждом номере. журнал "ровесник", кажется, еще жив, но его читатель во мне умер лет пятнадцать назад, одновременно с читателем "паруса" и "студенческого меридиана".
в какой-то момент меня перестала интересовать смерть, потому что с уроков меня больше не отпускали вообще никогда, и это все были бесконечные "труды", а больше в смерти не было никакого смысла. кроме того, ее стало слишком много, смерть была буквально на каждом шагу.
а потом она пропала. все, кто должен был умереть, умерли. оставшиеся планировали жить вечно. я и майкл джексон. он лежал в барокамере и дышал чистым кислородом, но я полагал, что он дышит за себя и за того парня, за нас обоих.
а сегодня умер и он.
